Новоградство: Введение

Философия культуры Ф.А. Степуна и Г.П. Федотова. Новогорадство

Введение

Развитие философии культуры в России предполагает обращение к истории отечественной мысли, ее забытым страницам и именам, что представляет собой дань нашему богатому духовному прошлому.

Философская отечественная мысль с ее «метафизической страстностью» формировалась и развивалась как постоянный диалог с европейскими идеями и теориями. Попав на русскую почву и впитав духовные традиции ее культуры, они претерпевали в ней сложную трансформацию, перерастая в новые концепции, обладающие самостоятельностью и самобытностью.

Безусловный приоритет нравственного начала, практическая направленность мысли, исполненного страстного желания справедливого изменения души и жизни, определили особый путь русской философии, ее теоретическую и смысло — жизненную ценность. Возрождение русского типа философствования через новые культурологические формы – один из путей воссоздания интеллектуальной истории России.

В настоящее время интерес к русской философии, преимущественно к ее религиозным исканиям, стал определять философские поиски нашей духовности. Сегодня появились по-настоящему объективные и оригинальные исследования философских воззрений Вл. Соловьева, П. Флоренского, Н. Федорова, Н. Бердяева, С. Булгакова, В. Розанова и других русских мыслителей. Значительно меньше внимания уделяется представителям неокантианства, имманентной философии, позитивизма в России, достижения которых были «подарены» нами западной мысли XX века. В этой ситуации отечественная философская мысль может быть постигнута только как органическое целое, определявшееся борьбой противоположных точек зрения на волновавшие философию и науку проблемы реальности, опыта, границ познания, человеческого интеллекта и культуры, науки и нравственности.

Разрозненные направления философской мысли в России объединены не только общим руслом философского поиска, но и переживанием одной духовной ситуации, сложившейся в России в драматический для нее рубеж XIX – XX веков.

Важную часть философских течений, безусловно, составляют различные идейные направления русской эмиграции.

Идеей, организовывавшей силу и сплочение изгнанников, было глубокое убеждение в том, что эмиграция – это и есть Россия, не обреченное на исчезновение прошлое, а будущее, которое рано или поздно должно раскрыться. Эмиграция воспринимала себя как историческое и географическое продолжение России. После основания журнала «Возрождение» организованный П. В. Струве в 1926 году съезд объединил все знаменитости русской эмиграции (более четырехсот человек). Целью съезда стало придание «смысла» изгнанию. Так, для Д. Мережковского, эмиграция – это возвращение к себе, переосмысление собственной самобытности: «Наша эмиграция – это наш путь к России» [цит. по 94, с. 28]. Русские изгнанники без колебаний сравнивают себя с еврейской диаспорой и исходом евреев из Египта: Россия за рубежом воспринимает себя как нацию, то есть как государство в изгнании, временно вытесненное с исконной территории. Эмигранты не ощущают того, что они покинули свое государство, им кажется, что они увезли его с собой: произошла не «эмиграция русских», а «эмиграция России».

Эмиграция живет интенсивной религиозной жизнью: для подавляющего большинства изгнанников православие означает то же, что и Россия. В то время в Православной церкви происходят расколы и взаимные отлучения, в результате которых, следуя не строго религиозному, а скорее национальному и политическому принципу, она разделяется на три течения: автокефальная церковь, церковь Евлогия при константинопольском патриархе и просоветская церковь под юрисдикцией Московской патриархии. Но религиозное богатство эмиграции составляла не православная иерархия, а присутствие среди изгнанников крупных «религиозных» мыслителей (Н. Бердяев, С. Булгаков, Г. Флоровский, Н. Лосский, В. Зеньковский), создание в Париже Свято-Сергиевского института (1925 г.), осмысление и обсуждение публикаций в журналах «Путь» и «Новый град».

Революционное самоочищение и опыт эмиграции создавали уникальную ситуацию в интеллектуальной истории России. Страна оказывалась «на расстоянии» от себя самой, располагая значительным числом интеллектуалов для того, чтобы теоретически обосновать вновь возникшую ситуацию. Эмиграция призывала заново осмыслить свою самобытность – географическая удаленность есть равным образом и интеллектуальное отстранение, и призыв к реинтерпретации истории, географии и русской особенности.

Размышления сосредотачивались на прошлом России, на ее отношении к религии и приводили к появлению четкой мысли метафизического характера. Размышления о смысле России, ее будущем и той роли, которую должна сыграть эмиграция, составляют, возможно, главное интеллектуальное наследие, завещанное эмиграцией, которое сейчас снова овладевает сознанием людей в постсоветской России.

Эти философско – культурологические течения составляют тот единый предмет исследования, который автор считает актуальной задачей современного изучения отечественной мысли.

Решение этой задачи будет неполным без изучения недостаточно известных для современной философии и культурологии философско-культурологических концепций Федора Августовича Степуна и Георгия Петровича Федотова.

Основные идеи Степуна и Федотова актуальны и сейчас. Выстраиваемые и переживаемые ими христианско-человеческие и демократические основания для возможности единства Восточной и Западной Европ (России и Европы) все так же требуют своего осмысления.

Рассматриваемые в исследовании системы Федотова и Степуна творчески слились после переломного исторического этапа – революции в России, перевернувшей жизнь обоих мыслителей, переросли в новую, практическую форму, осуществленную в издательстве журнала «Новый Град» и даже не столько в сам журнал, сколько в философскую программу по переосмыслению оснований человеческого бытия и построяемой им (человеком) культуры.

Такая реализация стала возможной, на мой взгляд, исходя из одинакового понимания мыслителями кризиса человека и культуры конца XIX, начала XX веков, понимания, базирующегося у каждого философа на своей платформе, но дающего общий, тождественный результат. И если сами мыслители по своей сути и взглядам были, по вводимому для них определению В. К. Кантора, «русскими европейцами» [см. 82], то для обозначения их системы я ввожу термин «новоградство».

Под последним понимаю не журнал, не «братство друзей-исповедников» [71, с. 124], не поверхностное идейное течение по сращению «христианства и социализма» [157, с. 49] или «формальной демократии с религиозностью» [30, с. 383], но философскую систему-проект, учитывающую понятийные категории философских систем Федотова и Степуна, понимание ими творчества, свободы, самоопределения, аксиологической и телеологической семантики человека.

Такая постановка задачи позволяет не рассматривать других авторов, печатавшихся в издании (Н. Лосский, С. Булгаков, мать Мария (Е. Ю. Скобцова), П. М. Бицилли, М. В. Вишняк, Е. Д. Кускова, Н. Бердяев) и соиздателя И. И. Бунакова – Фондаминского.

Для вскрытия сути новоградства, кроме осмысления систем Федотова и Степуна, необходимо рассмотрение понимания ими вопроса кризиса культуры в России и Европе, как постановку проблемы, решению которой и будет необходимо новоградское переосмысление.

<К оглавлению

Глава 1. Философия культуры Федора Августовича Степуна>